деятелем. Такой лидер не мог не поддаться сильному следованию, и его сторонники пришли в Чикаго в таком количестве и такого выдающегося положения и характера, что, казалось, сделало его назначение предрешенным. Делегация из Нью-Йорка во главе с Уильямом М. Эвартсом проработала и проголосовала за него как единое целое, а не просто для того, чтобы выполнить пожелания своих избирателей, но с личным рвением, которое не предусматривало никаких усилий или жертв. Тем не менее, они продемонстрировали недостаток такта в проведении своих уличных демонстраций для своих фаворитов; они собрались вместе в Ричмонд-хаусе, сделав этот отель штаб-квартирой Сьюарда; с чрезмерной хвалебностью они каждый день шли к конвенции с музыкой и знаменами; и когда упоминались сомнительные государства, их более хладнокровные члены говорили слишком много средств кампании, которые они собирались поднять. Все это вызвало реакцию — определенный психологический протест среди восточных и западных делегатов против того, что стало охарактеризованным как «машинные» методы.

Положительные элементы в характере и карьере Сьюарда развивали, как всегда бывает, сильные антагонизмы. Одним из самых ранних симптомов среди делегатов в Чикаго было наличие сильного противодействия его назначению. Эта оппозиция была еще скрытой и разбросанной здесь и там среди многих делегаций государств, но очень интенсивная, молча наблюдая за ее возможностью и готова объединиться с любым из других кандидатов. Оппозиция вскоре сделала открытие: из всех названных имен Линкольн был единственным, кто предлагал такую ​​комбинацию. Ему нужно было лишь малейшее